Ближний круг - Александр Афанасьев

уж… – невесело сказал Дайни – мне довелось встретиться в Сеуле с одним парнем, который сумел смотаться отсюда. Люди плывут на камерах, на самодельных плотах, тонут. Только бы подальше от чарли[55]. Не все спаслись.

– Вы там были?

– До самой эвакуации. Дерьмо еще то. Страшные были времена, мистер шпион, страшные. А вы?

– Стажер при посольстве в Сайгоне.

Полковник понимающе кивнул головой. Авратакис соврал – но полковник этого не знал, а сам специальный представитель директора ЦРУ считал, что ложь во благо – и не ложь вовсе.

– Феникс[56] застали?

– Если я скажу вам, мне придется вас убить.

Полковник невесело усмехнулся

– Кажется, сосиски готовы

За сосисками – настоящими, дареными, с отметками от прутьев раскаленной решетки, истекающими жиром, политыми настоящим армейским Табаско[57], под нефильтрованное пиво, которое полковник где-то ухитрился достать – Авратакис снова напомнил полковнику о Танг Сон Нате. И о фотографии, которая там была снята. Полковник помолчал, потом все же принялся рассказывать.

– Нас называли группа Айдахо. Она и есть на этой фотографии… не вся конечно. Группа глубинной разведки. Мы проникали в тылы Въетконга, находились в джунглях неделями. Задачи… разведка, наведение на цели бомбардировщиков, саботаж, дезинформация, спасение пленных. Мы бывали в Лаосе, в Камбодже… не один раз и на чертовой тропе Хо Ши Мина. У нас был сформированный костяк – но иногда нам придавали специалистов… их называли «соло». Те, кто играет в одиночку. Ким был как раз из таких.

– Его звали Ким?

– Точно. Капитан Роберт Ким… мы его так называли, хотя у него совсем другое имя. И он не капитан… по крайней мере не в нашей армии. Он так проходил по кое-каким документам, потому что проще, когда у каждого есть нормальное английское имя.

– Странная фамилия. Вы можете показать мне его?

Полковник забрал фотографию, жирным пальцем ткнул в одну из камуфлированных фигур. Он был все дальше и дальше от этого дворика на задах базы Форт-Драм. Он был там, в пропахшем дождем и горелым дерьмом Вьетнаме, в комплексе Танг Сон Нат. Среди своих.

– Вот он.

– Кто он? Я имею в виду по национальности.

– Не похож, да? Он наполовину американец, наполовину кореец. Южный кореец. Его отцом был американский солдат.

Полковник снова замолчал, куснул нанизанную на заостренную палочку сосиску.

– Так вот, он сначала был в дивизии «Белая лошадь», южнокорейцы прислали целую дивизию бороться с комми. Они то знали, что такое комми и какой кошмар они приносят, если приходят на твою землю. Девятая механизированная дивизия южнокорейской армии. Европейцы, эти чистенькие ублюдки тогда предпочитали нас кусать – а южнокорейцы помогли. Он был в ней, еще совсем юнцом. Потом – когда нас стали поливать дерьмом даже в собственной стране, когда начались ублюдочные расследования по Фениксу, какие-то слушанья в Конгрессе – никто уже не хотел выполнять грязную работу. А выполнять ее было надо, потому что это война, твою мать!

Полковник с яростью стукнул по столу кулаком, Гас Авратакис едва успел придержать, чтобы тарелки и то, что было в них – не полетело на землю. Его как то развезло – было и совсем ни с чего, выпили то – по бутылке пива.

– Я понимаю, сэр.

– Да ни хрена ты не понимаешь, стажер. Ладно. Короче говоря – тогда у кого-то из ваших же умников возникла идея привлекать посторонних. Начали искать всяких ублюдков… кого выгнали из армии, кто охранял диктаторов… много всякого дерьма было. Переманили несколько человек из Французского иностранного легиона, несколько человек из Испанского[58], бельгийских парашютистов, несколько бывших САСовцев. Были и русские… один парень, сын казака, который сбежал в Австралию от ужасов большевизма[59]. Ох, он давал прикурить этим поганым чарли… И несколько человек взяли как раз из южнокорейцев. Они то как раз и оказались лучшими. Все те ублюдки, которых твои коллеги притащили во Вьетнам – они козлы из публичных домов не вылезали, нахватались триппера. Один из них оказался коммунистическим шпионом, мы его пристрелили. А вот эти ребята… нет, сэр, ребята из Белой лошади были совсем другими. Они подчинялись приказам. Их невозможно было вытащить на слушания в Конгрессе, поскольку они не являлись американскими гражданами. И они ненавидели комми… да, сэр, они их ненавидели. У нас были парни, которые занимались всяким дерьмом… отрезали уши, одному коммунисту отрезали ступни ног… но это было дерьмо, стажер, мы все считали их дерьмом, психами. От них постоянно трупами воняло. А эти – нет… эти совсем другие были. Они просто убивали… убивали, убивали и еще раз убивали. Они могли вырезать целую деревню комми и спокойно пойти спать. Наши пили… много пили, кто и с катушек съезжал – а эти нет. Они просто знали… понимаешь, знали, что если ты коммунист – ты недостоин жить и тебя надо убить при первой возможности. Несколько этих парней делали столько же, сколько какой-нибудь пехотный полк. Но Ким – мы все звали его просто «Ким», понимаешь – так вот, Ким был лучшим из лучших.

Авратакис скривился

– И вы хотите, чтобы я привлек к делу массового убийцу?

– Если вам надо вычерпать дерьмо – вы же не зовете профессора консерватории. Ким – то, что вам нужно. Он был снайпером.

– Снайпером?! – недоуменно переспросил Авратакис

– Да, сэр, снайпером. Он был не просто снайпером – он был снайпером от Бога. Парнем, которому это дано… как тот же Хичкок. Слышали про Хичкока?

Конечно же Авратакис слышал про Хичкока. Карлос «Карл» Хичкок, снайпер морской пехоты США, ганнери-сержант, первая дивизия Морской пехоты США. Самый результативный снайпер морской пехоты США во Вьетнаме, девяносто три подтвержденных ликвидации. Вьетнамцы прозвали его «Белое перо» – за белое перышко, которое он имел обыкновение носить на полях своей панамы. За его жизнь партизаны Въетконга установили награду, эквивалентную тридцати тысячам долларов США – больше, чем за генерала Уэстморленда. Но в ЦРУ хорошо знали, что если брать того же Хичкока и парней, работавших по программе «Феникс» и пользовавшихся спецоборудованием – то знаменитый снайпер по количеству жертв был бы во второй или даже третьей десятке.

– Мистер девяносто три.

– Он самый. Мистер девяносто три. У ублюдков виктор-чарли существовало неофициальное звание «брат десяток». Так звали тех, кто убил десять американских солдат. Таких было мало… мы не давали этим ублюдкам так уж много возможностей. Так вот Киму, если бы он служил у них – дали бы звание «брат пять сотен», понимаешь? Он имел доступ к спецоборудованию, умел им пользоваться. Ему доверяли – одному из немногих.

Авратакис пошевелил в своей памяти.

– Проект Старлайт?

– Он самый. Проект Старлайт – он был чуть ли не единственным иностранцем, которого допустили к проекту… русские охотились за оборудованием, Въетконгу пообещали за него бешеные деньги. Им нужны были наши передовые разработки, и они готовы были на все, чтобы заполучить Старлайт, понимаете?

Проект Старлайт, свет звезд – начался в сорок пятом году, когда научно-технический отдел ОСС вывез из Германии всю документацию по программе Вампир. Программа Вампир предусматривала создание специальных оружейных прицелов для пулемета MG-45 и усиленного пистолета – пулемета Mauser STG-45[60], дающих возможность видеть цель в полной темноте. Третий Рейх был лидером технологической гонки в технологиях ночного видения, впервые – танки с ночными прицелами пошли в бой у озера Балатон, в жестоком ночном бою истребив десятки русских тяжелых танков почти без потерь. Но аппаратура ночного видения для танка монтировалась на бронетранспортере – прожектор, работающий в невидимой человеческому глазу части спектра, позволяющий подсвечивать вражеские танки. Немцы не остановились на достигнутом, они поставили себе цель оснастить таким прибором оружие каждого солдата. Весной 1945 года работоспособные образцы уже проходили испытания на фронтах, ими оснащались знаменитые «Штурмгеверы», МР-43, первые в мире автоматы, если не считать работ Федорова. После окончания войны – все разработчики и испытатели новой техники – были тайно вывезены в США,